«ДЫРЫ МОРЯ» приморские рыбаки хотят
«ЗАЛАТАТЬ» прибрежным ловом

 

 

На вечный вопрос «Что делать?» пытаются ответить все — от рядового рыбака до представителей рыбохозяйственного комплекса Дальнего Востока. Хотя ответ известен: обязательное декларирование компаниями всего объема вылова и непременно в российских портах. Какие приводятся резоны в пользу такого решения? Гендиректор ЗАО «Ролиз» Петр Савчук назвал в числе плюсов этой идеи увеличение загрузки рыбных портов и подъем эффективности борьбы с браконьерством.

Рыбаков провожают на путину все — взрослые и дети, пенсионеры и ответственные товарищи, выпившие и которым «низзя». Ты тут, на берегу, хоть гору навяжи орудий лова, но если там, в море, «не клюет», что проку от твоей удочки? И послав прощальный взмах рукой уходящим в море судам, оставшиеся на берегу терзают компьютеры и телефоны, аудиторские отчеты, воюют в банках за льготные кредиты и строят, строят…

Два новеньких сейнера МРС-225, недавно сошедших со стапелей Благовещенского судостроительного завода, пришвартовались у причала ОАО «Ольгалес». Они предназначены для прибрежного лова… У «Ольгалеса» есть симпатичное дитя — ООО «Ольгаэкспорт». По информации гендиректора нового предприятия Владимира Принятина, главные задачи ООО — развитие прибрежного рыболовства и марикультуры, разведение гребешка, ежа, выращивание морской капусты в местных бухтах. Квоты на прибрежный лов получены, осталось оформить выделенные участки под «морские огороды» и питомники по выращиванию морских животных.

Предполагается, что ООО будет функционировать как рыбодобывающий и рыбоперерабатывающий комплекс на севере Приморья. Не менее половины улова будет реализовываться оптовикам как внутри края, так и за границей в виде свежемороженой, охлажденной рыбопродукции. В перспективе, с запуском небольшого рыбозавода, появятся и продукты более глубокой переработки — соленая и копченая рыба, филе в вакуумной упаковке.

Гендиректор «Ольгалеса» Дмитрий Кондрашов уверен: мощности смонтированного на берегу холодильника позволят обслуживать не только свои нужды, но и других рыбодобывающих предприятий. Предварительные переговоры на предмет оказания услуг по временному хранению сырца провели с дирекцией представители рыбколхоза «Восток». В настоящее время в заливе Ольга сооружается дополнительный причал для приема и бункеровки судов, чтобы любой «рыбак» мог тут запастись топливом, провиантом, водой, сдать рыбу на хранение или на переработку…

Напомню о событиях четырех–пятилетней давности, когда воровали и в море, и на берегу, когда рыболовецкие предприятия возникали с такой же легкостью, как и внезапно исчезали. Когда одни «рыбацкие короли» падали замертво на московскую мостовую, а другие оказывались на скамье подсудимых — живые, но навсегда опозоренные. Флот либо продан, либо, как наймит, ходит под чужими флагами и с чужой припиской.

А на берегу все валилось и подпиралось, а когда не было уже никаких подпорок, народ ноги в руки и бежать в поисках иного счастья. Но все больше появлялось на экране жизни картинок активного сопротивления анархии и попросту бардаку.

Теперь вот готовится к пуску консервный завод в поселке Преображение. Это дочернее предприятие Преображенской базы тралового флота. Как сообщил исполнительный директор местного рыбокомбината Валерий Яламов, консервные линии готовы к эксплуатации. Планируется запустить на полную мощность цех по разделке и обработке марикультуры. А вот еще положительный пример. В Приморье высадился десант межведомственной рабочей группы Госкомрыболовства во главе с первым заместителем председателя Александром Моисеевым. «Наша цель, — сказал он, — глубинное изучение проблем рыбной отрасли Тихоокеанского бассейна».

В колхозе «Новый мир» его председатель Петр Чмиль поведал приезжим, как хозяйство «прихватизировали» и банкротили мафиозники, но люди отстояли главное богатство: дворец культуры, стадион, морской причал, рыбообрабатывающий завод, цех орудий лова, столовую, коттеджи, суда. Но все равно — рыбные предприятия только-только начали подниматься с колен.

«Мафия в отрасли начиналась с кабинетов самого комитета»,— прямо заявил приморцам Александр Моисеев. ОАО «Южморрыбфлот» под Находкой. Здесь когда-то расцвела слава Базы сейнерного флота имени Надибаидзе. Пик этой славы пришелся на 1985 год. В море, на промысел, одновременно уходило не менее тридцати судов. Консервный завод, холодильный комплекс, реммастерские, заводы технической продукции и агаровый, слипы, блок цехов по обработке рыбы — чего тут только не было. Объем добычи рыбы составлял 75 тыс. тонн в год.

А потом Базу растащили по кускам. На оставшихся семи единицах флота изношенность равна почти 60%. С приходом нового руководства были отремонтированы суда, запущена первая очередь консервного завода, начаты работы на участке марикультуры в бухте Рифовая. Но остро требуется обеспечение сырьевыми ресурсами и энергосистемами, новые суда, модернизация мощностей. На это потребуется 5–7 лет и без государственной финансовой помощи не обойтись.

Рядом с Базой имени Надибаидзе — поселок Ливадия, рыбопромысловая корпорация «Посейдон» с ее судостроительным заводом. Это прибрежные суда, четыре из которых уже проданы камчатским и сахалинским рыбакам, на заводской территории выставлены еще несколько. Свой обзор событий мы ведем вдоль юго-восточной береговой полосы Приморья. И в тридцатые годы прошлого века именно отсюда начиналось освоение россиянами рыбных богатств Тихого океана. Первые пятилетки — это первые консервные заводы, засольные базы и комбинаты. Весь Союз узнал о китобойной флотилии «Алеут», о знаменитых краболовах («Всем давно понять пора бы, как вкусны и нежны крабы»).

Шестидесятые годы — это время активного освоения отдаленных районов океана, перехода к массовому океаническому промыслу. Вершиной достижений дальневосточных рыбаков стали семидесятые — начало восьмидесятых годов. Флот бассейна давал 96% добычи рыбы и 86% вырабатываемой, готовой к употреблению продукции. Расширение районов промысла, оснащение флота современным оборудованием и приборами позволили привозить из дальних морей такую рыбу, которой не видывали сами охотники.

Фирменный магазин «Дары моря» во Владивостоке (в годы чубайсовской «прихватизации» в народе его стали называть «Дыры моря» — так пусто в нем стало) был своеобразной выставкой-распродажей морских чудес. Таких, как рыба-меч, сквама, путассу, клыкач, сабля-рыба… В любом заштатном магазине можно было купить рыбу (сельдь, окунь-терпуг, палтус, лосось) горячего и холодного копчения под белым или красным соусом.

Филе трески стоило 50 коп. за 1 кг, средняя пенсия — 80–85 руб. в месяц. Казалось, что на призраке коммунизма стала вырисовываться шляпа. Уровень потребления рыбопродукции на душу населения в 1990 г. составлял 20 кг. Сейчас он около семи килограмм, что вдвое ниже мирового уровня потребления (14,4 кг в год). А ведь в дальневосточных морях добывается до 75% общероссийского улова и производится 60% всей рыбной продукции страны! Но теперь, в первую очередь, все нацелено на вылов валютоемких биоресурсов. Вот и квоты так осваиваются: на вылов крабов и креветки — 90–100%, минтая — на 86%. Зато сокращается вылов сардины, сайры и трески, наваги и камбалы.

К тому же большая часть вылова до последнего времени продавалась еще в море, и на внутренний рынок региона попадали крохи. Многие годы на всех распорядительных уровнях Приморья идет речь об организации цивилизованного рыбного рынка. Пока же он выглядит следующим образом. Рыба проходит по цепочке: производитель — посредническая организация (как правило, их несколько) — оптовая организация — магазин розничной торговли, где все предприятия существуют сами по себе.

Их следует объединить в ассоциации, которые надо снабдить квотами, топливом, орудиями лова и судами. Когда добытчики, переработчики, продавцы будут замкнуты в одной системе, город будет завален рыбой, цены станут более реальными, а потребление рыбных продуктов вырастет. Тем временем…

Якобы именно так упрекнул один из любимцев-кораблестроителей самого Петра I, когда артели плотников за полгода каторжного труда выдали на всех пять рублей меди. Смысл упрека недалек от поговорки последних перестроечных лет: «Вы делаете вид, что платите, мы делаем вид, что работаем».

Когда Борис Ельцин пересидел даже забастовщиков-шахтеров на Горбатом мосту под мерный грохот их касок и наступила другая несменяемая эра — Владимира Путина, рыбаки оглянулись окрест и их «душа уязвлена стала». Оказалось, что ходить на рыбалку не на чем: у них самый изношенный в мире флот. А что мог предложить Славянский судоремонтный завод?

«У рыбаков своя специфика,— готов ответ гендиректора СРЗ Владимира Болгара. — Их суда постоянно работают при максимуме нагрузок, то во льдах, то в штормах. После таких переделок естественной была бы профилактика. Раньше многие стремились ремонтироваться за рубежом, сейчас судовладелец считает деньги. Зачем, рассуждает он, транжирить время — деньги, когда можно все сделать дома, в Приморье?» Действительно, этот завод, заложенный четверть века назад в часе хода «Кометы» от Владивостока, имеет три дока, в которых можно установить любое рыболовецкое судно — от малого сейнера до плавбазы. Но нельзя ли в доке, кроме корпусного ремонта, сделать и узловой, агрегатный? Вопросов нет, если завод имеет (как Славянский) соответствующую базу. Здесь есть просторные цеха с высокоточным оборудованием, которое творит чудеса, подчиняясь умелым рукам профессионалов.

Конечно, у китайцев, например, ремонт судна дешевле, и многие судовладельцы как бы экономят на этом. Но поговорка — скупой платит дважды — оправдывает себя и в данном случае. Дешевый ремонт грозит поломками в промысловом рейсе. Если это произойдет и раз, и два — можно и обанкротиться.

Чем для рыбаков заманчиво Приморье? Сюда идут сдавать продукцию суда с Камчатки и с Сахалина. Сдал, заправился — и почему бы одновременно не починиться? К тому же Славянка — это порт с услугами, с таможенным и пограничным оформлением.

Когда наступила реформаторская пора с ее вседозволенностью и пограничники стали гоняться в море не за «япона-мару», а за своим «Иваном» — с полным трюмом промыслового добра, то конфузились часто — либо мотор у катера сдавал, либо ходовая летела. Эту информацию хотелось сопроводить крепким словцом и восклицанием: а где наши знаменитые заводы? Что, на всем Дальнем Востоке нельзя построить пару–две быстроходных пограничных кораблей? Сейчас уже можно, но для темы нашего разговора существенней такой факт: три месяца назад на заводе «Звезда» (г. Большой Камень) состоялся спуск на воду рыболовного сейнера, предназначенного для прибрежного лова. Это событие трудно переоценить, тем более, что корабль получит одна из старейших артелей края — колхоз «Моряк-Рыболов». Почин, говорят, дороже денег. При наличии доброй воли опыт может стать примером для судовладельцев, банкиров и предпринимателей.

По оценкам ТИНРО, прибрежные ресурсы Приморья составляют 800 тыс.тонн. Вот почему нужен не один и не два сейнера, а целый промысловый флот. Поступают в край предложения от южных корейцев и японцев, но нельзя отказываться от местных судостроительных предприятий.

По словам Дмитрия Глотова, президента Ассоциации рыбохозяйственных предприятий Приморья, которая вместе с администрацией Приморья и некоторыми другими организациями шефствовала над «родами младенца», РС-450 удачно совмещает высокие мореходные качества и многофункциональность. Далеко не самый последний вопрос: сколько стоит? Расчетная стоимость судна — $950 тыс., срок выплаты в соответствии с лизинговой программой — пять лет.

В цене сейнера весомую долю имеет стоимость судового оборудования  — около 60%, а качественных комплектующих наше судовое машиностроение обеспечить не может. Приходится их закупать за рубежом, а это более 30% сборов — таможенная пошлина и налог на добавленную стоимость.

Говорят, что в Госдуме маринуется законопроект о развитии отечественного судостроения, в котором этим сборам места нет. Дмитрий Борисович полагает, что было бы правильным введение государственного субсидирования процентных ставок по кредитам на строительство судов на российских предприятиях.

Прибрежные квоты на вылов рыбы из года в год не осваиваются. Это уж если пропало, то навсегда. Прибрежная рыбалка осложнялась в последние годы строжайшим соблюдением государственной границы, что нелегко выполнить во время погони сейнера за косяком. Его вот-вот накроют неводом, а тут — стоп, машины, граница. И капитан берет курс на берег. Позвольте, дескать, заскочить за границу, в нейтральные воды, там нас рыбный косячок поджидает. Полтора года в Госдуме согласовывался законопроект, упрощающий российским рыбопромысловым судам пересечение госграницы. Сейчас его приняли и с этой осени рыбакам станет легче.

Евгений Наздратенко, председатель Госкомрыболовства (2001–2004 гг.), будучи до этого губернатором Приморья, всегда ратовал за декларирование улова на российском берегу. В то же время он был против платы за водные ресурсы и проведения рыбных аукционов, считая их дополнительным бременем наряду с другими поборами. Малый сейнер, приводил он пример, стоит $10 млн, а за него еще надо $2 млн налогов заплатить. В рыбном Комитете страны подсчитали: на рубль продукции рыбакам приходится платить 15 рублей налогов — НДС, портовые сборы…

Вот российские суда бегут от родных берегов, как черт от ладана. Неоднозначного Евгения Наздратенко давно нет в рядах рыбаков, но проблемы, которые пытался решить он, создавая новые, остались. За пять последних лет руководители Госкомрыболовства менялись в среднем каждые 9 месяцев, писали после очередной «смены караула». Устраивали проверки — прокурорские, Счетной палаты, налоговые. В море за рыбаками следят пограничники, морская инспекция, рыбоохрана.

Рыба за границей значительно дороже мяса и птицы. В ее стоимость входит подготовка судов к промыслу (несколько сот тысяч долларов на судно), расходы на топливо (около $300 за тонну при потребности 2–6 тонн в сутки), стоимость орудий лова ($100-500 тыс. в год), портовые и таможенные сборы, стоимость услуг по снабжению судов, оплата хранения рыбопродукции на берегу, ее перевозка. А еще — зарплата рыбакам, налоги федеральные и местные.

Подобные затраты несут рыбаки во всем мире, но у нас к ним примешиваются свои, российские особенности. Наши рыбаки предпочитают не заходить в свои порты — примерно 16 федеральных и региональных контролирующих организаций создают им буквально невыносимые условия. Оформление документов для часовой стоянки может занять два–три дня! А простой судна обходится владельцам от $100 до $500 в час.

В иностранных же портах оформление прихода и отхода, разгрузка, получение снабжения занимает от силы три-пять часов. Это если «тормозит» наша таможня. Но так же действуют представители всех 16 организаций. А судно в порту — это чистая прибыль для бюджета. Это рыба, которая хранится и перерабатывается на месте, транспорт и портовые сборы. Это судоремонт и рабочие места для берега. Наверняка у этих 16-ти найдутся свои резоны в пользу своего присутствия на рыбной кухне России. Но вот против кого могут дружно подняться коллективы рыбопромышленных предприятий, так это против незаконно промышляющих в морях.

В представлении обывателя браконьер — не иначе небритый мужик с ружьем. Морской же браконьер – фигура коллективная, в которой выделяется и по статусу, и по жизненному опыту капитан. Как правило, он экипирован как морской джентльмен – всегда при галстуке, при полных регалиях, начиная от погон и кончая форменной фуражкой. Межрайонная природоохранная прокуратура Камчатской области предъявила обвинения в организации незаконного промысла гендиректору сахалинской компании «Кильватор-1» Александру Масличенко. Принадлежащее ей судно было задержано пограничниками в Охотском море. Перед этим экипаж выбросил за борт 20 тонн живого краба.

За семь дней рыбоохрана управления Россельхознадзора по Магаданской области изъяла у браконьеров 23,7 тонны красной икры. Только в декабре 2005 г. выявлено 1368 случаев нарушений закона в рыбной отрасли.

А теперь — от частного к общему. Совсем недавно Ассоциация рыбохозяйственных предприятий Приморского края инициировала всестороннее исследование проблемы незаконного промысла в Дальневосточном бассейне. Главный вывод из него — запасы наиболее ценных промысловых объектов значительно сократились, экономический ущерб от незаконной рыбалки не только не стал меньше, но по некоторым объектам даже увеличился.

Так, ущерб от «криминального» вылова минтая, камчатского и синего краба в настоящее время составляет более $740 млн в год (использована таможенная статистика Минфина Японии и Таможенной службы США в сравнении с величиной общедопустимых уловов (ОДУ), определенных российским законодательством).

По данным таможенной статистики Японии и США на территорию этих стран было ввезено в 1995 г. 54,9 тыс. тонн российского краба. В 1996–99 гг. свыше 70 тыс. тонн, в 2000–04 гг. по истощении запасов — около 50 тыс. тонн. В последние годы 80% всех поставок краба приходилось на долю нелегально добытой продукции, а экономический ущерб за эти десять лет возрос со $116 млн. до $265 млн.

Сегодня российские рыбаки вывозят на рынки других стран в основном живого краба, не подвергая его даже первичной обработке. А всего-то нужно — сварить клешнявого и извлечь мясо. При этом цена краба повышается на 30–40% по сравнению с непереработанным. Так делали в 30-х и в 60-х годах прошлого века. Но на эти простейшие операции нужно время, которое браконьер ценит не меньше, чем доллары и иены. Опыт США, крупнейшего поставщика краба, говорит, что переработка его по новейшим технологиям повышает стоимость продукта более чем в два раза.

Конечно, японский покупатель сделает выбор в пользу свежего краба. Вот браконьер и гонит «свежака», попадая в порочнозависимый от рынка круг: перерабатывать улов — натерпишься страха (могут застукать пограничники или природоохрана), и на рынке не поторгуешься — клешнявый может испортиться. Поэтому сбывают товар за то, что дадут. Здесь уже «законодателем мод» выступил приморский губернатор, в прошлом сам рыбопромышленник. В ловле краба Сергей Дарькин толк знает, поэтому недавно неожиданно для всех предложил президенту России просто запретить добычу краба на несколько лет!

Одно дело, когда мы имеем дело с частным рыбаком или даже компанией, не имеющим права на промысел. Но есть и другая распространенная форма незаконного промысла, когда фирма браконьерствует во всеоружии документов. Здесь жертвой алчной наживы стал минтай. Варварство достигло апогея — от рыбы берут только икру, остальное — тушка, молодь, мелкоразмерные особи, даже крупные самцы, чтобы не осталось следов, летит за борт. Почерк тот же, что и у береговых браконьеров, губящих из-за икры лососевых. Если в 2001 г., согласно отчетным данным, выход икры минтая составлял 2,29% от улова (по Охотскому морю), то в 2005 г. — 5,33%. В реальности — больше, что и показали итоги аукционов.

Сотые доли процентов мало что меняют в общей картине, ибо исследования ученых показывали, что в экспедиции прошлого года выход икры минтая из добытого сырца не должен превышать 4,5%. Поэтому незаконный вылов по этой рыбалке составил не менее 116 тыс. тонн. Браконьеры привезли на аукционы столько икры, что цены на нее резко упали — с $15–19 за кг до $8-11 в марте и до $4–6 в апреле-мае. В итоге Охотоморская экспедиция от незаконного промысла минтая нанесла экономический ущерб в размере $466,5 млн. Его жертвами пали законопослушные компании. Вот расклад этих $466 млн, согласно исследованиям, инициированным АРПП. Налоговые потери государства — $107,3 млн, рыбодобывающей отрасли — $130,4 млн., рыбохозяйственного комплекса Дальнего Востока — $228,8 млн.

Обязательное декларирование морских биоресурсов в наших портах при упрощении процедуры оформления его для судов промысла — вот реальный способ борьбы с рыбной «мафией», что было убедительно не раз уже доказано. Но это для приморских рыбаков, а вот камчатские и корякские их коллеги не согласны. Не поддерживают эти регионы и требование приморцев узаконить вторичный оборот долей. Если это произойдет, теневой рынок квот рухнет. А кто знает, сколько ртов на этом живет?

Так что дружный поход против браконьеров пока откладывается.

Впрочем, поговаривают, что в сентябре во Владивосток приедет президент России Владимир Путин. Якобы закладывать первый камень на строительстве самого большого в Азии океанариума. Может он подскажет дальневосточным рыбакам как им жить дальше?