Вместе с ростом признаков истощения биоресурсов в Мировом океане стали нарастать и случаи конфликтов между странами за обладание биоресурсами прибрежных морей. За период с первых послевоенных лет до 1980 г. были зафиксированы 1180 конфликтов между государствами на почве рыболовства (Войтоловский, 1988). В их основе лежали попытки некоторых прибрежных государств ограничить или полностью прекратить доступ иностранных судов к добыче биоресурсов вблизи своих берегов. Принцип беспрепятственного доступа к биоресурсам в открытых морях перестал соответствовать новым реалиям, обусловленным ростом ресурсных ограничений. Все большее число прибрежных стран в одностороннем порядке стали расширять свои притязания на право контроля добычи рыбы у своих берегов и выступали с требованиями о пересмотре действующих международных норм по рыболовству.

К началу работы III Конференции ООН по морскому праву (1982 г.), закрепившей передачу 200-мильных исключительных экономических зон (ИЭЗ) под национальную юрисдикцию, ряд государств в той или иной форме уже распространил свой суверенитет над использованием биоресурсов прибрежных районов в самых различных пределах: 200 миль - Чили (1947), Перу (1947), Гондурас (1951), Никарагуа (1965), Эквадор (1966), Аргентина (1966), Панама (1967) и др.; 130-150 миль - Гана (1963), Гвинея (1964 и 1969), Габон (1973), Мадагаскар (1973); 100- 150 миль - Гамбия (1972), Оман (1972), Танзания (1973), Ирак (1973), Марокко (1973); 50-15 миль - Нигерия (1971), Конго (1971), Гаити (1972), Мавритания (1972); 12 миль - 56 других государств. В апреле 1976 г. США в одностороннем порядке приняли закон об охране и управлении рыболовством, распространив его действие на 200-мильные пространства. Одной из целей этой акции было усиление американских позиций на предстоящем мировом форуме (Мировой океан…, 1986). Так что решения III Конференции ООН стали лишь юридической формой констатации уже состоявшегося ограничения свободного доступа иностранных судов к биоресурсам в ИЭЗ.

Под патронаж прибрежных государств перешли зоны промысла, где добывалось 95% мирового улова. И хотя основные мотивации для решений ООН носили природоохранный характер (повышение уровня контроля использования ресурсов со стороны прибрежных государств), не менее важными были геополитические доводы - вытеснить из Мирового океана советский флот, который к началу 1970-х присутствовал практически во всех прибрежных морях и по объемам добычи был лидером мирового рыболовства.

С юридической точки зрения решения ООН по морскому праву не привели к передаче прибрежным государствам прав собственности на биоресурсы Мирового океана. Речь шла о суверенизации прав на ресурсы 200-мильных морских зон и исключительных правах в отношении их эксплуатации. Вместе с тем тот объем полномочий, который вытекает из конвенционных формул "суверенные" и "исключительные" права, оказался достаточным для того, чтобы привести к глубочайшим экономическим последствиям, связанным с изменением международных отношений по поводу освоения морских биоресурсов. То есть по существу прибрежные страны получили возможность в своих интересах использовать право владения, пользования и распоряжения биоресурсами экономзон.

Важнейшим элементом процесса ограничения доступа иностранных судов к эксплуатации биоресурсов в 200-мильных зонах стали политические, правовые и экономические правила, устанавливаемые самими прибрежными государствами. Они формируются из множества требований, которые выдвигаются достаточно произвольно и постоянно расширяются, затрудняя добычу биоресурсов для иностранных судов.

Таким образом, решения ООН по морскому праву создали новые международные условия морской хозяйственной деятельности и повлияли на характер развития промышленного рыболовства в Мировом океане. По новому правовому режиму стала возможной обязательная компенсация (в денежной форме, в виде передачи оборудования, технологий или строительства предприятий береговой инфраструктуры, в предоставлении флота в аренду, передаче части улова и т. д.) прибрежному государству за предоставление права пользования биоресурсами в его экономзоне (Войтоловский, 1988).

Вместе с тем до сих пор не сложилась унифицированная практика долговременного закрепления промысловых участков в исключительных экономических зонах. Прибрежные страны постоянно меняют систему и размеры платежей и ставки налогообложения, объемы переводимых прибылей и вывоза капитала или продукции, квоты вылова и т. д. Все это оказывает негативное влияние на деятельность смешанных компаний, в первую очередь - на инвестиционный климат.

Войны за морские биоресурсы не прекратились и после перехода 200-мильных зон под национальную юрисдикцию. Более того, произошли так называемые "тресковые" войны (Исландия - Великобритания, Канада - ЕС), в которых ситуация обострялась вплоть до разрыва дипломатических отношений. В практике мирового рыболовства все чаще отмечаются случаи браконьерства в чужих водах, что тоже ведет к обострению отношений между странами.

И поскольку судов в морях становится все больше, а ресурсов все меньше, наряду с конфликтами между государствами, обостряются конфликты и в национальных границах, в частности, между: различными видами добычи (к примеру, рекреационное и коммерческое рыболовство); видами коммерческого рыболовства (промысел супремощными судами и малое рыболовство); типами судов; собственными и иностранными рыбаками в ИЭЗ; рыбаками, переработчиками сырья и другими представителями рыбохозяйственной инфраструктуры; рыболовством и видами хозяйственной деятельности, не имеющими отношения к рыбным промыслам, и т. д. (Корзун, 2004; Charles, 2001). Уже сегодня разрыв между спросом и предложением на рыбопродукты оценивается в 10 млн. т, что составляет 1/10 общего мирового улова (Зиланов, 1999). Спрос на рыбную продукцию будет постоянно расти, что создаст дополнительную питательную почву для обострения разного рода конфликтов. Сложившаяся ситуация требует совершенствования не только международной практики регулирования рыболовства в Мировом океане и методов защиты национальных интерсов, но и способов устранения разного рода конфликтов в национальных границах.