Передача 200-мильных экономзон под национальную юрисдикцию означала формальное приобретение в этих зонах статуса государственной или общенациональной собственности на биоресурсы.

В Великобритании эти ресурсы перешли во владение Короны. В США, Канаде, Новой Зеландии, Норвегии, Исландии и др. странах они приобрели форму общенациональной, т. е. государственной собственности. В России согласно Конституции (ст. 67, п. 2) ИЭЗ находятся под юрисдикцией государства, что также предполагает наличие федеральной формы государственной собственности на биоресурсы.

При этом определения "государственная" и "общенациональная" собственность часто воспринимаются как синонимы. Однако многие исследователи как за рубежом, так и в России, полагают, что между этими понятиями существует принципиальное различие.

Эти различия убедительно показаны академиком РАН Д. С. Львовым в монографии "Экономика развития". Он считает, что только в случае, если государство - синоним общества, а государственный аппарат представляет собой орган управления государства-общества, государственная собственность и собственность общества - это одно и то же. Однако "отождествление государства и общества ведет к подмене интересов общества интересами государства как субъекта власти.

Правда, в либеральных теориях принято рассматривать государство как "слугу" общества, нанятого гражданами для защиты их интересов. Но "слуга", обладающий монополией на принуждение, очень легко превращается в хозяина. Если государство и общество - не одно и то же, существуют два разных субъекта права собственности - государство и общество, и два имущественных комплекса - государственное (казенное) имущество и общественное (национальное) имущество".

"Национальным имуществом, - пишет далее Д. С. Львов, - мы называем имущество, право собственности на которое принадлежит обществу. Государство может от лица и по поручению общества осуществлять управление u1080 или распоряжение этим имуществом. Однако данная функция не является имманентной государству" (Львов, 2002б: 225).

Казенное же имущество - это имущество, которое закрепляется за государством для реализации вмененных ему функций.

Предлагаемую трактовку понятия собственности Д. С. Львов объясняет необходимостью:

- исключения возможности подавления государством общества и создания условий для эффективного контроля над действиями государства (т. е. государственной бюрократией);

- исключения важнейших предпосылок для нарушения свободной конкуренции - равенства и независимости экономических агентов;

- обеспечения права граждан на доход от использования национального имущества, поскольку при государственной собственности доходы от нее являются доходами общества.

Действительно, если общество и государство не отделены друг от друга правами собственности, то государственная бюрократия может выступать от имени общества как собственник ресурсов, не неся перед ним никакой ответственности. Практика пользования биоресурсами в зонах национальной юрисдикции - наиболее свежий пример того, к чему приводит нечеткость формулирования прав собственности в природопользовании.

Вместе с тем, полагает Д. С. Львов, национальная собственность вовсе не означает, что предпринимательская деятельность на основе использования национального имущества является прерогативой государства или его назначенцев. Более того, поскольку "российское государство, как в прошлом, так и в настоящем, - считает он, - является плохим предпринимателем и плохим управленцем,… целесообразно максимально отделить управление национальным имуществом от государства и резко ограничить возможности участия чиновников (государственных назначенцев) в коммерческой деятельности" (там же: 240-241).

Из утверждения же, что общество является собственником имущества, не следует заключение, что оно вместе с этим должно исполнять роль предпринимателя или управляющего. Для общества наиболее оправданной является "роль инвестора - рантье, использующего принадлежащее ему имущество для получения дохода и удовлетворения собственных нужд (там же: 229).

Д. С. Львов в ряде публикаций дал развернутый ответ на важный вопрос, как управлять национальным имуществом (Львов, 2002а, 2002б), так что желающие могут ознакомиться с предлагаемыми им подходами. В данном же случае важно, во-первых, то, что Д. С. Львов предлагает отнести к национальному имуществу в первую очередь богатства природы, и, во-вторых, что в своих взглядах он не одинок.

Аналогичных взглядов придерживаются многие политики и исследователи проблем отношений собственности не только в России, но и за рубежом.

К примеру, в самом начале шоковых реформ сэр Кеннет Джапп, с 1975 по 1990 гг. член Верховного суда Англии, призывал российских политиков сохранить за государством право суверенного собственника земли и богатств природы при реформировании общественных отношений. Под суверенным собственником он понимает субъекта права, который осуществляет свои правомочия по поручению, во благо и от имени народа. К. Джапп считает, что институт собственности на природные блага в условиях ресурсных ограничений должен претерпеть кардинальные изменения. "Человечество переживет исторический момент, - пишет он, - когда наше отношение к природе должно быть еще раз переоценено. Даже если бы не существовало экономического и политического давления, вынуждающего нас пересмотреть систему прав на владение землей, все равно был бы услышан голос раненой природы. Мы теперь знаем, что не можем более настаивать на процедурах и правах собственности прошедших двух столетий индустриального общества, которые позволяли и даже способствовали причинению вреда природной среде" (Джапп, 1993: 18).

Более того, полагает Джапп, именно Россия, обладающая огромным природно-ресурсным потенциалом, может стать лидером в том движении к будущему, которое поможет заново определить институциональные основы отношения человека и природы. Он предупреждал российских парламентариев, что копирование отношений собственности, закрепленных в западном законодательстве, может отдать "Родину на растерзание шакалам" (Джапп, 1996: 43). К сожалению, как показало время, российские политики проигнорировали эти советы и поспешили передать национальную собственность в частные руки, не обременив их какими-либо обязанностями не использовать собственность в ущерб обществу.

В условиях роста ресурсных ограничений и снижения ассимиляционного потенциала естественных экосистем концепция управления общенациональными ресурсами и необходимости изменения доминирующих в мире отношений собственности, объектами которой являются природные ресурсы, привлекает к себе все большее внимание зарубежных исследователей.

В Японии, например, растущую популярность завоевывает "теория общественной доверенности", предложенная известным экономистом С. Цуру. Согласно этой теории общество выдает государству доверенность на владение и управление такими природными благами, как морские побережья, атмосферный воздух, ассимиляционная способность естественных экосистем, нивелирующая антропоенные воздействия, а государство, со своей стороны, должно обеспечивать каждому гражданину возможность беспрепятственного пользования этими благами и контроля над соблюдением экологических норм (см.: Виленский, 1994).

В рамках совершенствования доктрины устойчивого развития сформирована и новая концепция прав собственности, объектами которой являются ресурсы природы. Один из наиболее авторитетных в мире исследователей по экономике природопользования Г. Дэли и его коллега Дж. Кобб (США) дали ей название "природоохранная модель". В основе этой модели лежит совокупность прав каждого человека - как личности, так и члена общества - на обладание общими ресурсами природы (Дэли, 2000; Daly and Cobb, 1990). На практике это выражается в признании права каждого на равнодоступность к пользованию общими ресурсами в сочетании с обязательностью оплаты получаемых в конкретных условиях преимуществ от пользования. Речь идет об изъятии в пользу общества природной ренты.

Если прежнее отношение к правам собственности отталкивалось от так называемой философии "трагедии общего", на основе которой выстроен рыночный фундаментализм и которая полностью игнорировала социальное поведение, то природоохранная модель строится на способности людей к консенсусу при выработке правил и норм пользования общими ресурсами (Hanna and Jentoft, 1996). По новой модели государство рассматривается в качестве единственного суверенного владельца таких ресурсов, который, однако, управляет ими по доверенности и под контролем общества. Жесткость государственного управления и уровень оплаты права пользования общими ресурсами при этом могут изменяться в зависимости от социальных, экономических и экологических потребностей (типа создания новых рабочих мест, сохранения традиций и природы для будущих поколений и т. д.).

Несколько иную модель отношений собственности на природные ресурсы предлагает американский экономист Ф. Фолварди. Он полагает, что с введением права владения природными ресурсами, которое сочетается с правом взимания природной ренты государством, проблема частной собственности сводится только к праву владения. "В конечном счете, - пишет он, - вся земля, включая моря и атмосферу, может быть передана в частное владение. Однако главным условием владения является "сохранение общенациональной собственности на ренту и недопущение причинения ущерба окружающей природной среде" (Фолварди, 1995: 35).

Ф. Фолварди считает, что для воплощения справедливых отношений в сфере природопользования необходима реформа терминологии, ибо без четкого и ясного языка, правильного определения ключевых экономических терминов не может быть правильной мысли и организации процесса природопользования. Он полагает, что в экономические понятия, имеющие отношение к правам собственности, владения и пользования землей и природными ресурсами в последние два столетия было внесено много семантической путаницы, что ведет к излишнему политиканству и идеологическим конфликтам. Земляк Фолварди М. Гэффни в своих работах также приводит множество фактов сознательного искажения языкового смысла базовых понятий классической политэкономии в неоклассической экономике. Цель этих искажений он видит в одном - в закреплении за богатым меньшинством безраздельного права господства над богатствами природы (Гэффни и др., 2000).

Оба исследователя предупреждают страны, стоящие на пути рыночных преобразований, что следует проявить особую осторожность при формулировке терминов и определений в законах, которые регулируют права в земле- и природопользовании.

Более того, как считают некоторые исследователи, "термин собственность - не лучший термин применительно к земле и другим природным ресурсам. Он может быть даже вреден, поскольку в римском праве "Dominum" (собственность) - определяется как "ius utendi et abutendi" - право употреблять и злоупотреблять". Подобная тирания над тем, что не создано трудом человека, недопустима в цивилизованном обществе (Джапп, 1993: 4).

Изложенное позволяет сделать вывод: в условиях нарастающего экологического кризиса все более актуализируется проблема возвращения к тем гуманистическим принципам пользования дарованными Природой благами, которые предлагались классиками античной философии, нашли закрепление во многих мировых религиях и которые находят все бoльшую поддержку мировой общественности.