Кто на Дальнем Востоке
покровительствует «прибрежной» мафии

 

 

Прибрежное рыболовство как юридическое понятие появилось в декабре 2004 г. с выходом Федерального закона о рыболовстве. Согласно ему, цель прибрежного рыболовства («прибрежки», как называют его на Дальнем Востоке) — доставка уловов на российский берег для переработки или последующей реализации. То есть «прибрежка» должна обеспечить не только работой, но и ценным белком многих россиян, которые живут у моря, а рыбу все равно едят только по праздникам.

Но так получилось, что в легальном виде этот вид промысла нерентабелен. Он ограничен сроками навигации, миграцией рыбы, метеоусловиями и т. д. Квоты на самые популярные объекты добычи (прежде всего, на минтай) слишком малы. Поэтому даже те фирмы, которые стараются работать честно, вынуждены идти на нарушение закона — ловить больше, чем разрешено, темнить в отчетах, что позволяет им растягивать на год мизерные квоты, которых при нормальной работе хватит от силы на несколько недель. «В прибрежном рыболовстве квоты перелавливаются минимум в три раза…», — заявил 17 февраля 2006 г. руководитель местного управления «Россельхознадзора» Игорь Чернышенко на встрече камчатских рыбаков с полпредом Президента на Дальнем Востоке Камилем Исхаковым.

Камиль Шамильевич на Дальнем Востоке человек новый, поэтому таким откровением был явно огорошен. А ведь для дальневосточников сказанное давно не секрет.

 

В 2003 г. в сфере охраны морских биоресурсов на Камчатке было занято около 750 человек. С появлением местного управления «Россельхознадзора» (РСХН) это число выросло еще примерно на сотню. Уж кто только не охраняет биоресурсы — и милиция, и ФСБ, и другие структуры. Но основной силой остается Камчатская государственная морская инспекция Северо-Восточного погрануправления — КГМИ СВПУ.

В середине 90-х наше государство потратило десятки миллионов долларов на создание спутникового контроля в море. Шестой год Камчатский центр связи и мониторинга (КЦСМ) снабжает информацией о деятельности дальневосточного рыболовецкого флота все контролирующие ведомства, каждое из которых имеет еще и свой собственный отдел мониторинга и аналитики. На это идет солидное финансирование за наш с вами счет.

Теперь о том, как вся эта система работает. Наш собеседник — капитан, работавший «на берег» последние четыре года. По понятным причинам его имя называть не буду. Он говорит: «Когда судно встает под разгрузку, на берегу его уже ждет инспектор КГМИ или РСХН (или — оба сразу). Он сидит с тобой до тех пор, пока ты не сдашь последний «хвост». Получилось, скажем, 50 тонн. Приемщик тебе выписывает квитанцию всего на 5! Инспектор фиксирует их в своем акте. А с тех 45 тонн, которые не попали в квитанцию, он получает по рублю за килограмм. Итого инспектор получает 45 тыс. наличными и сразу. И такое происходит каждый день.

Инспектора богатеют просто на глазах. Главное — все на виду. Смотри: «пароход», у которого 800 с лишним лошадиных сил, выходит в море, трое суток рыбачит, а возвращается и показывает всего 5 тонн улова. Любой, кто имеет отношение к рыбалке, понимает, что это лажа. Тем более, что это хорошо знают инспектора. Они люди опытные, и сразу видят, сколько ты привез фактически. Конечно, на 3–4 тонны можно ошибиться. Но не на 30–40 же!

Раскрыть всю эту «химию» проще простого. Достаточно поставить одного контролера на пирсе или возвышенности на период сдачи улова. И пусть считает, сколько машин с рыбой отъехало от борта судна. Машина везет минимум четыре тонны рыбы-сырца. Вот, допустим, выехало 10 машин. Значит — 40 тонн. А в квитанции и промысловом журнале — четыре. Что, четыре тонны размазали по 10 машинам? Если никто не берет их за жабры, значит, так надо»…

В интервью АНН губернатор Камчатской области Михаил Машковцев сказал, что вся рыба, привезенная на берег, учитывается. Но, как видите, не всегда и далеко не вся. Конечно, можно верить капитану, а можно и не верить. Но на месте государства я бы его слова проверил. На мой взгляд, в первую очередь необходимо проанализировать деятельность сотрудников КГМИ и управления РСХН, контролирующих разгрузку судов на берегу. В итоге, скорее всего, обнаружится интересная закономерность: одни и те же инспектора регулярно проверяют одни и те же суда.

Вот наиболее вероятное этому объяснение. На Камчатке все друг другу родственники, друзья, бывшие сослуживцы (особое внимание стоит обратить на тех, кто работал в силовых, природоохранных структурах и сохранил там связи). Из таких людей складываются цепочки от судовладельца к чиновнику, который по своей должности планирует работу инспекторов. Допустим, на разгрузку приходит судно «Икс». Его хозяин передает чиновнику по цепочке сообщение: «На проверку пришли инспектора Н.» Потому что инспектор Н. — свой человек, он уже не раз это судно проверял, и знает, что от него ждут. Расценки ему тоже известны: если «не заметит» 30–40 тонн «левака», то с каждого килограмма получит рубль (в последнее время «ставки» растут). Выручка, само собой, делится между всеми, кто помог обеспечить грузу «зеленый коридор».

 

Сказать, что борьба с преступлениями в этой сфере не ведется совсем, нельзя. Но уголовных дел, связанных с «прибрежкой», единицы. Посадив на скамью подсудимых 2–3 человек, «прибрежную» мафию не победить. В 2006-м году суд признал виновным в злоупотреблении полномочиями Николая Кушнарева, капитана камчатского траулера «Сибирь» (судовладелец ООО «Сибирь»). Согласно разрешению траулер мог в течение 2005 г. добыть чуть более 1 тыс. тонн рыбы. Ясно, что для судна, которое в сутки может добывать 90 тонн, это мизер. В итоге капитан «Сибири» поступил так, как многие его коллеги: скрывал от учета часть улова.

«Взяли» капитана в апреле. С 26-го по 27-е экипаж «Сибири» добыл 89,97 тонны. В официальном отчете, конечно же, была указана иная, гораздо меньшая цифра — 15,50 тонны.

Ночью судно ошвартовалось у причала. На берегу его ждала грузовая «армада»: несколько «Камазов», «Зилов», «Уралов», которые могут перевезти десятки тонн груза. Для правоохранительных органов это уже был сигнал тревоги. Но сдачу рыбы почему-то никто не контролировал.

Сырец на грузовиках сразу увозили на заводы нескольких фирм, где он был переработан. Заводы, в основном, располагаются на территории Петропавловска и его окрестностей. То есть «циркуляция» браконьерской продукции идет не только в море, но и в областном центре, где находятся все рыбоохранные «конторы» — почти тысяча сотрудников! И, оказывается, даже здесь партия незаконно добытой рыбы может спокойно проследовать с борта судна к месту переработки.

Спустя время факт браконьерства все-таки был установлен. На предприятиях прошли обыски. Продукцию изъяли. Природоохранная прокуратура посчитала: стране причинен экологический ущерб более чем на 3 млн руб. И это только за одни сутки работы судна «Сибирь»!

Напомню, а работало оно в 2005 г. с января. Лично я сомневаюсь, что до того, как капитан Кушнарев был разоблачен, то есть в течение почти четырех месяцев, «Сибирь» работала, строго придерживаясь квоты, которую могла освоить за две недели. В ходе следствия зав. производством одного из заводов рассказал: поставки сырца с «Сибири» шли с начала года. И еще до поступления первой партии рыбы руководитель предприятия распорядился занижать в официальных документах реальные объемы поставок. Значит, уже в январе или раньше была договоренность на этот счет. А такие переговоры обычно ведутся не с капитанами.

Но Кушнарев в итоге оказался единственным обвиняемым. Суд приговорил его к штрафу. Остальные подробности этой истории остались подводной частью айсберга. А вот более любопытное дело, которое сейчас в суде на стадии рассмотрения. На скамье подсудимых должностные лица сразу двух камчатских предприятий — ООО «Тесей-3» (основано бывшими сотрудниками уголовного розыска) и ОАО РКЗ «Командор» (один из учредителей — администрация Камчатской области, совет директоров возглавляли некоторые вице-губернаторы).

Как следует из материалов дела, летом 2003 г. руководители «Тесея3» организовали незаконную добычу рыбы. Все шло по отработанной схеме. Малый рыболовный сейнер (МРС) предприятия вышел в море с минимальной квотой. В первые же дни экипаж ее почти полностью освоил. Дальше работали сверх квоты. Сдача уловов шла на береговой завод «Командора». Зав. производством подписывал фиктивные приемо-сдаточные квитанции, в которых занижалось количество принятого сырца. Проверяющим инспекторам рыбоохраны и КГМИ «заклеивали» глаза двойной бухгалтерией. В таком режиме МРС спокойно отработал почти все лето.

Всего было незаконно добыто и скрыто от учета более 500 тонн минтая. В 14 раз больше выделенной квоты! Ущерб биоресурсам Российской Федерации оценивается более чем в 23 млн руб. Опять же — только спустя какое-то время случайно прокуратуре стали известны эти факты. Было возбуждено уголовное дело. Оно передано в суд.

Но остается неприятный осадок в виде вопросов: почему МРС беспрепятственно вел браконьерский промысел 2,5 месяца? Под чьей «крышей» он работал? Не занимаются ли тем же самым некоторые другие камчатские МРС (их на Камчатке более 200) и суда мощнее — РС (более 40), которые ведут прибрежный промысел? И чем еще заниматься судну, если оно на год получает квоты, которые может освоить за неделю?

 

Весной 2003 г. в Охотском море было задержано транспортное судно «Ланжерон», которое принимало браконьерские уловы во время минтаевой путины. В момент задержания на его борту нашли 6,8 тыс. тонн «левой» рыбы. Экологический ущерб зашкалил за 2 млрд руб. — рекорд! Это уголовное дело тогда прогремело на всю страну. Но мы не заметили, как у нас под боком, прикрываясь лозунгами о «развитии береговой инфраструктуры рыбопромышленного комплекса», расплодились «ланжероны» в виде перерабатывающих заводов, которые точно так же могут принимать браконьерские уловы.

На упомянутой встрече с Исхаковым вице-губернатор Камчатки Александр Чистяков рапортовал: в области уже более 100 перерабатывающих заводов. Они способны замораживать до 1 млн тонн рыбы в год. Интересно, зачем камчатскому берегу наращивать такие мощности, если в области квоты на прибрежное рыболовство составляют в среднем 150 тыс. тонн ежегодно, считая квоты на моллюски, медузы и водоросли? А есть еще подпольные заводы — в гаражах, подвалах и прочих помещениях граждан. Работает там кто угодно — вплоть до расконвоированных заключенных.

В большинстве случаев переработка элементарная: из рыбы делают полуфабрикат и морозят его. Один маломощный МРС ООО «Тесей-3» за одно лето сдал на один завод более 500 тонн незаконно добытой рыбы. А если взять всю Камчатку, весь ее прибрежный флот? Да подвести итоги, как минимум, за последние три года? Подозреваю: рекорд «Ланжерона» будет побит в сотни раз!

Когда браконьерскую плавбазу или транспортник все-таки задерживают, там уже ничего не спрячешь: вот рыба, вот документы, сверяй и выявляй «неучтенку». С береговыми заводами сложнее. Когда браконьерские уловы сюда попадают, то сразу перерабатываются, «растворяясь» в легальной продукции, и, минуя все кордоны, увозятся за пределы области: в Москву или за границу.

Но в итоге продукция всегда оказывается либо в порту, либо в аэропорту. В этих двух конечных пунктах и организовать бы должный контроль, который «просекал» бы происхождение груза.

Почему-то как ни стараются чиновники, но уже десять лет не получается. Хотя для этого есть все: люди, техника, мониторинг.Конечно, незаконный промысел в исключительной экономической зоне имеет масштабы гораздо значительнее, чем в территориальном море, поскольку там больше ресурсов, квот и, соответственно, флота. Но, по крайней мере, его можно оценить. Для этого есть данные японских и корейских портов, местных таможен, через которые проходят нелегальные уловы. Но ни одна контролирующая структура не назовет истинное количество браконьерской продукции, которая поступает из «прибрежки» и затем через российский берег уходит к покупателю. Несмотря на то, что армия контролеров продолжает расти.

 

Я попросил прокомментировать ситуацию Александра Кужима — первого и последнего гражданского начальника Камчатской моринспекции СВПУ. Он возглавлял ее в 1998–2001 гг. Затем был вынужден уйти из-за милитаризации созданной им структуры морской охраны.

— Три главных причины браконьерства: экономические проблемы, отсутствие социальной политики и коррупция, — считает он. — Круг лиц, заинтересованных в получении доходов от незаконного промысла, неопределенно широк. Начинается все с рыбака, которому не позволяют работать в полную силу, давая минимальные квоты. Он ловил, ловит и будет ловить больше. Ведь в море ходят не на прогулки, а чтобы зарабатывать. В этом заинтересован и переработчик, которому поступает рыба, — от количества выпущенной продукции зависит и его материальное благополучие. Это выгодно и тем, кто контролирует вылов и выгрузку сырца на берег. Потому что левый доход тут же облагается инспекторской данью.

— Вы говорите о мизерных квотах. Но рыбаки сами в этом виноваты: они браконьерством подорвали ресурсную базу, и прогнозы науки на завтрашний день все более пессимистичны.

— Объективность прогнозов, которые дает наша рыбохозяйственная наука, к сожалению, находится на низком уровне. На те ресурсы, которые действительно нужны рыбаку, которые имеют нормальную цену — минтай, терпуг, треска, — не дают квот, ограничивают промысел. Но именно эта рыба чаще всего попадается в случайных приловах. Значит, ресурс есть. Почему же не дают ловить его законно? Почему заставляют ловить то, что не ловится? Кстати, хотя случайные приловы предусмотрены правилами рыболовства, за них рыбаков судят и выносят им суровые приговоры. А выход у них один: весь этот ценнейший ресурс уничтожить, выбросив за борт! Иначе посадят. Есть масса примеров, когда прогнозы науки не оправдывались. Предприятия несут из-за этого огромные убытки, которые им никто не компенсирует.

Уже на протяжении многих лет в Карагинском заливе Берингова моря на промысел лососевых выделяют солидные квоты на горбушу, а ее подходит гораздо меньше. При этом максимально обрезают квоту на кету, которая проходит в сумасшедших объемах. Но ее нельзя ловить. Что тут делать? Поймать — под следствие. Не поймать — останешься без денег.Наши СМИ регулярно сообщают: в море задержано, обстреляно очередное судно-нарушитель. Сейчас на Дальнем Востоке рыбак, который поймал лишний килограмм, самый страшный преступник. Неужели все, кто находится на палубах судов, прирожденные бандиты? Нет. Это обычные люди, которым просто надо работать. И они стараются эту работу для себя найти. Их заработки, которые добываются в тяжелейших морских условиях, у меня язык не повернется назвать «криминальным доходом».

Втрое больше виноваты те, кто загнал рыбака в такие условия и теперь наживается на этом. Государство содержит аппарат чиновников-надзирателей, которым платит большие деньги. Но некоторым и этого мало. И они находят возможность «иметь» еще больше. Это чистой воды грабеж: чиновник, который вымогает у рыбака взятки, сам в море не ходит, рыбу не ловит, не поливает уловы своим потом.

— Госдума приняла в первом чтении поправки в Административный кодекс, которые ужесточают санкции за нарушения в сфере охраны и использования морских биоресурсов. Планируется увеличить штрафы в 5–6 раз. Это остановит браконьеров?

— У нас уже предусмотрены жесточайшие штрафные санкции за такие нарушения. По административному закону у них фактически нет верхнего предела. Я знаю добропорядочную компанию, которую недавно оштрафовали на 17 млн руб. Ни за что, на ровном месте отняли деньги!

Есть административные дела, по которым капитанов штрафовали на 1,5–3 млн руб. Пару лет назад один капитан был оштрафован на 15 млн руб. (примерно $ 500 тыс.) Куда еще больше? Основная масса людей, которые привлекаются к таким видам ответственности, никогда не сможет выплатить эти штрафы. У них просто нет таких денег.

А силовые структуры с помощью этих карательных мер создают себе дутые показатели. Именно с их подачи наказание ужесточается. Но государству и делу сохранения живых ресурсов это пользы не приносит. В решении проблемы сохранения биоресурсов необходимы другие рычаги и аргументы. Государство должно быть озадачено в первую очередь устранением экономических и социальных причин браконьерства. Сейчас почти вся рыбопродукция уходит на продажу за рубеж. На мой взгляд, надо создать такие условия, при которых было бы выгодно уловы сдавать в российских портах и продавать на наших рыбных аукционах.

Во-первых, это позволило бы реально учитывать продукцию. Во-вторых, здесь останутся налоги, прибыль предприятий, будут обеспечены рабочие места, начнет развиваться производственная и транспортная инфраструктура и т. д. Рыбаки ничего не потеряли бы. Сюда приехал бы тот же покупатель из Южной Кореи, Японии, Австралии или Европы и дал бы ту же цену. Польза и стране, и людям. Но, видимо, чиновникам выгодно, чтобы рыба практически бесконтрольно уходила из России и продавалась за границей, а прибыль оседала в зарубежных банках и в их карманах…

Как видите, в этом нелегком бизнесе существует множество схем и вариантов, задействовано значительное количество людей, их возможности и связи. А в оперативности им могут позавидовать спецслужбы. Тем временем наше государство продолжает что-то реформировать на берегу и в море, плодить чиновников и в этих заботах совсем забыло о своей продовольственной безопасности.